В тени Терешковой и Пересильд: женщина-космонавт, дружившая с Гагариным, но так и не взлетевшая к звездам

Мы стоим на пороге того момента, когда в космос массово полетят ракеты, набитые богатенькими туристами, да и кино на орбите уже начали снимать — недавно на МКС целых 12 дней провели актриса Юлия Пересильд и режиссер Клим Шипенко. При этом популярность космонавтики как профессии уже гораздо меньше, чем во времена СССР.

По этому поводу интересно узнать мнение тех, кто 60 лет назад реально открывал человечеству дорогу в космос. Наша героиня — Ирина Баяновна Соловьева, полковник, мастер спорта СССР по парашютному спорту и просто очень хороший человек.

С 1962 по 1969 годы она была членом отряда космонавтов вместе с Терешковой и имела все шансы стать первой женщиной-космонавтом, но судьба (вместе с партией) распорядилась по-своему — Ирина Баяновна так и не полетела, но космонавтику не оставила. Она до сих пор трудится в Центре подготовки космонавтов, изучает и помогает преодолеть психологические проблемы, которые возникают во время полета.

Кто решил послать женщин в космос

С нашей собеседницей мы встретились на КПП. Звездный городок — это закрытый поселок в 20 километрах от Москвы. Еще с советских времен все уважаемые лица космонавтики живут именно здесь. Ирина Соловьева выглядит очень бодрой, несмотря на почтенный возраст (недавно ей исполнилось 84 года). Дежурные КПП были на обеде, так что нашу беседу мы начали прямо там.

— Кому первому пришла в голову идея отправить женщин в космос? Как это тогда происходило?

— Полет женщины в космос тогда имел особое значение для пропаганды. Нам говорили, что мы должны поддерживать знамя социализма. «Социализм — это гораздо выше, чем капитализм!» и прочее. А первым, кто предложил отправить женщину, был Каманин.

— Не Каманин, а Королев! — вмешивается в наш разговор незнакомый статный мужчина с тростью.

— Женщину-то послать? Каманин это был — спокойно отрезает Ирина Баяновна, тепло взглянув на внезапного собеседника. — Он и объяснил, почему это надо было сделать. Каманин считал, что женщины обязательно будут летать в космос. Но нельзя было допустить, чтобы первой космонавткой стала американка, это бы оскорбило патриотические чувства советских женщин — улыбается наша героиня. — Начался отбор спортсменок из аэроклубов, и пятеро, включая меня, прошли его. Так сформировался первый женский космический отряд.

Чуть позже стало известно, что американцы собираются запустить женщину в космос во второй половине 1963 года. Это и определило сроки нашего полета. Мы начали активнее готовиться, и в июне того же шестьдесят третьего корабль «Восток-6» улетел в небесную даль, а вместе с ним — наши надежды, мечты и наша «нужность» как дублеров.

Почему выбрали Терешкову? Глядя на гагаринскую судьбу, на то, чем он был занят после полета, мы знали, что у первой космонавтки будет та же позиция, та же необходимость проводить социальные и политические работы. Всякие государственные задачи решать и прочее. Для такого именно Терешкова была самой подходящей кандидатурой. Она же занималась комсомолом на своей фабрике. Общественный деятель. Мы-то были попроще. Это сыграло большую роль в выборе, как и то, что она из рабочей семьи, и сама она ткачиха…

— Про дублеров говорят, что они вечно в тени Терешковой. Вы чувствовали это?

— Естественно. Но обиды, в общем-то, ни на кого и нет. Мы были дружны какое-то время. Потом, правда, потеряли связь.

— То есть с Терешковой не общаетесь сейчас?

— Да. Мы ей сказали после полета: «Если тебе нужно, чтобы мы были рядом, скажи, и мы всегда будем». Поначалу было общение, а потом пошли какие-то простейшие непонимания… До полета, конечно, всё было нормально. Мы и сами в начале не знали, кто полетит. Потом стали догадываться, потому что ее больше на подготовках фотографировали. (Смеется.) Пономарева у нас еще была — очень в космос хотела.

— Вы должны были с ней лететь по программе «Восход»?

— Да. Это уже позже было. В стране стали делать многоместные корабли на двух-трех человек, и они планировали новую программу для женского экипажа. «Восход-6». Во-первых, он должен был быть длительным — порядка десяти суток. А во-вторых, с повторением леоновского выхода в космос.

— А почему?

— У нас спрашивать бесполезно…

— Королев умер в 1966-м, и все его задумки кончились! — вновь вклинивается мужчина, сопровождающий мою собеседницу. — Поэтому «Восход» и отменили.

Аккуратно спрашиваю у Ирины Баяновны, может ли она нас представить. Мужчиной в итоге оказался Сергей Александрович Киселев — супруг нашей героини. Неоднократный и абсолютный чемпион СССР, десятикратный рекордсмен мира, первый в России воздушный оператор и так далее — всех достижений не перечесть. Продолжаем нашу беседу.

— Ирина Баяновна, еще вопрос про Терешкову: вы поддерживаете ее инициативу с «обнулением» президента?

— Ну как поддерживаю… В общем-то…

— А это вопрос большой политики, — спасает супругу Сергей Александрович. — Это вопрос человеку, которого озвучили на обнулении. Не сюда.

— Не знаю, я даже не интересуюсь ее позицией и прочим. Как-то мы общения не имеем в данный момент. По телевизору иногда видим ее. Она плохо ведет себя по отношению к нам.

— Популярность вскружила голову?

— Существенно. Думаю, что да. Иначе была бы потребность в общении. Но вот поставь меня на свое место. Как я могу плохо высказываться о ней? Это попросту неприлично!

— А конкуренция в группе была? Желание насолить друг другу?

— Нет! Мы же чувствовали друг друга: кто как настроен, к чему стремится. Мы и не мешали этому. Кто как мог, так и готовил себя. Та же Пономарева больше всех жаждала лететь. Формально у нее было наибольшее количество шансов. Мы — парашютисты, а она — единственный летчик в нашем отряде. Также она единственный авиационный инженер, окончила МАИ. Я тоже инженер, но просто технический, не авиационный. Остальные тогда в отряде даже не имели высшего технического образования.

— В общем, никакой драки между ними тогда не было — подытожил Сергей Киселев. — не от них это зависело. Окончательный выбор делала, разумеется, государственная комиссия. Это были дела сугубо партийные…

На КПП наконец-то закончился часовой обед. Мне выписали пропуск, и супруги провели небольшую экскурсию по городку. Показали тот самый центр подготовки космонавтов, где сейчас тренируются ребята, у которых сбылась главная детская мечта, показали памятник Гагарину — куда же без него?

Гагарин был на свадьбе

Наши герои хорошо знали первого космонавта. Он был инструктором отряда Ирины Баяновны, присутствовал на ее свадьбе. Они все даже жили по соседству: Сергей с Ириной на одиннадцатом этаже, а Гагарин на шестом.

— Хороший был человек Гагарин. Располагал к себе. И поведение, и внешний вид. Общался со всеми доброжелательно. Правду о нем говорят! — мечтательно рассуждает Ирина Баяновна.

Большего про Гагарина и не нужно говорить. Все мы знаем, каким он парнем был. Своим.

Мы пришли домой. Просторно и уютно, без излишеств. Обстановка, как у скромной советской интеллигенции. Почти сразу меня пригласили за стол попробовать «космического борща». За обедом мы и продолжили наш разговор.

— Правда ли Королев сказал, что ни одна женщина при нем не полетит?

— Тут сложно сказать, придумали это за него или Сергей Павлович на самом деле так высказался. Королев был строгим человеком. Но когда отправляли Терешкову, он понимал, каково нам, дублерам. После полета Сергей Павлович нам сказал, что готовится еще одна интересная программа для женского экипажа. Он планировал выделить корабль для следующего женского полета. Тот самый «Восход». Мы были уверены, что он говорит истину, но вскоре он умер. И вся его идея была…

— Похерена, — подметил Сергей Александрович.

Про Пересильд и современную космонавтику

— А что вы думаете по поводу полета нашей актрисы в космос и вообще о космических туристах?

— Я думаю, мне нужно было в свое время становиться актрисой. Видимо, тогда было бы больше шансов в космос полететь — смеется Ирина Баяновна. — Да, в России осталась проблема участия женщин в космонавтике. Я уверена, что наш опыт и опыт женщин, которые летали после Терешковой, пригодился при подготовке актрисы.

— Но надо ли было делать это сейчас? — присоединяется к обсуждению Сергей Александрович — Ради того, чтобы быть первыми в космосе — ну, может быть. А так, гражданские лица давно летают в космос. В Америке космические туристы уже давно есть, и ничего. Их коротко готовят к тому, чтоб они просто приспособились к условиям невесомости и замкнутого пространства. Почему бы и нет?

— А как психика переживает длительные полеты?

— Радуются, что слетали. Радуются, что попали в интересное дело. Мечта исполнилась, конечно! На МКС — труднее, но там друзья спасают, не дают друг другу с ума сойти. В первую очередь это работа. Редкая работа, и ее нужно выполнять.

— Конечно, в организме после длительных полетов есть изменения. Организм перестраивается, потом ему нужно долго восстанавливаться здесь. Космонавтов привозят в профилакторий, они живут какое-то время там под надзором. Постепенно крепнут. Никаких трагических исходов не было зафиксировано.

— Сегодня много идут в космонавты?

— Идут. Только почему-то девочек мало, — сетует Ирина Соловьева.

— Да и ребят для отбора не хватает, — добавляет ее муж. — Раньше были тысячи желающих, потом сотни, а сейчас десятки в лучшем случае. Обидно, что молодежь стала относиться к этому делу пренебрежительно.

— Космос привычней стал. Когда мы в первый раз услышали про Гагарина, мы были как раз на прыжках. Вдруг на старте включили громко радио, и все услышали: «Гагарин! Взлетел!» Все так были поражены. Мы на прыжок уходим, наказываем всем: «Слушайте, может, еще что-нибудь расскажут!»

— Дети пошли по вашим стопам?

— Да, сын парашютист. Сейчас занимается парашютной подготовкой. Он начинал еще в школе, в восьмом классе. С нашего балкона наблюдала, как он прыгал. Знала, которым он идет, и очень сильно переживала. Идет заход, он должен был быть первым или вторым. Смотрю — первый отделился, а второй нет. Начала волноваться. У них какая-то замешка там случилась, но потом всё же вывалился, парашют раскрылся. Отлегло от сердца. А дочь сейчас учителем работает. Прыгнула один раз, а потом сказала, что танцы ей все-таки больше нравятся.

— Как вы считаете, какое самое большое российское достижение в космосе?

— А какая разница? Зачем разделять? — удивляется Ирина Баяновна. — Время рекордов в любом случае прошло. Настало время регулярных длительных полетов.

— Действительно, разделять незачем. — Подхватывает Сергей Александрович. — Нельзя говорить, какое самое-самое. На космической станции ведутся научные исследования. Ставится задача — она выполняется, более или менее успешно. Во всяком случае, фактического материала ребята привозят оттуда столько, сколько можно было сделать. Всё у нас идет по плану. Мы не знаем про то, что «наш космос просел» по сравнению с советской эпохой. Мы не говорим про то, сколько вкладывается в космонавтику и сколько надо вкладывать средств. Сейчас мы восстанавливаем многое, что утратили при развале Советского Союза, в том числе и в космосе.

На прощание Ирина Соловьева подарила кружку «60 лет космонавтики» и научный журнал про пилотируемые полеты в космос. Когда я перелистывал его в дороге, вновь переживал то самое детское чувство необъяснимой гордости за людей, за страну, за всё человечество! Космос — это настоящее чудо, а я общался с людьми, которые были участниками открытия этого самого чуда, которые им живут и сейчас. И не просто для кино, а по-настоящему.