«Жены проверяют мужей на измены». Полиграфолог раскрыл, как работает детектор лжи и можно ли его обмануть

Большинство людей никогда в жизни не сталкивается с детектором лжи (полиграфом), черпая информацию о нем из художественных фильмов, а профессия полиграфолога и вовсе окутана мифами и флером секретности. Мы нашли такого человека.

Можно ли обмануть полиграф и почему эти попытки сразу заметны? Чем отличается тестирование подозреваемого в преступлении и кандидата на работу? С какими странными просьбами сталкиваются полиграфологи? На эти и другие вопросы нам ответил Иван Малявко.

— Как вы выбрали эту профессию? Неужели мечта детства?

— Изначально я получил образование по управлению персоналом. На предприятии столкнулись с проблемой хищений. Начали пропадать небольшие суммы. Компания некрупная, службы безопасности нет. Стали привлекать сторонние организации, меня заинтересовала эта тема, и я решил пройти обучение. Когда людей на работу принимаешь, надо понимать их прошлое.

— Сколько продолжается обучение?

— В среднем оно занимает около четырех недель, по шесть дней в неделю. Целый день читали лекции, знакомили с оборудованием, потом мы пробовали работать на нем.

Я учился в Москве, в школе полиграфологов, которую создал наш академик Варламов — изобретатель российского полиграфа. Прибор, на котором мы учились и работали, называется «Барьер-14». Это хорошая техника, одно время даже в Штаты продавалась.

Я прошел финальное обучение, экзамен, и меня допустили работать, дали рекомендации. Допускают не всех, некоторых бракуют.

— Какова точность?

— Прибор считает достоверность ответов до 99%, больше не выдает. Считается, что если показатель свыше 90%, то ответ достоверен. В некоторых школах этот показатель равняется 85%, в некоторых — 92%.

В процессе исследования идет балльный обсчет полиграммы. Тест предъявляется три раза, и по каждому тесту надо сделать обсчет в балльной системе. Исходя из этого уже можно сделать вывод, причастен человек к расследуемому событию или нет.

— Пытаются ли люди обмануть полиграф?

— Из распространенного: люди начитаются советов в интернете и начинают принимать успокоительные препараты перед или во время проверки. Но это всегда видно, если человек на простые и проверочные вопросы не реагирует. Можно сделать вывод, что он ведет фармакологическое противодействие.

В таких случаях мы рекомендуем ему прийти повторно. Тут уже работодатель сам решает, надо ли его снова проверять. Часто люди пытаются двигаться, что тоже является противодействием. Бывают, конечно, люди с гиперактивностью, которым тяжело усидеть на месте.

— А если человека напугали во время вопроса и он вздрогнул?

— По-хорошему этот вопрос надо заново задавать и исключать такие нюансы. Если человек непроизвольно пошевелился, программа автоматически выкидывает такие вопросы из отчета.

— Что еще имеется в виду под противодействием?

— Когда начинают руками шевелить, пальцами, где датчики расположены, сжимать что-то. Это искажает показания датчиков. Если мы видим такую картину, то делаем испытуемому замечание, если он не понимает — прерываем. Пытаемся по новой вопрос записать. [В этом случае] работать тяжелее, но в итоге мы всё равно приходим к истине.

— Неужели это так сильно искажает данные?

— Датчики очень чувствительные. Если начинаешь двигаться, делаешь малейшее движение пальцев — это всё видно. Есть даже специальный датчик тремора (непроизвольной мышечной активности. — Прим. ред.). На разных системах он разный, у нас это подушечка. Человек на датчик садится, и все лишние движения становятся видны. На некоторых системах под стул ставятся тарелочки, тоже всё заметно.

Мы предупреждаем испытуемого, что лишняя активность трактуется не в его пользу. В итоге либо переносим опрос, либо делается заключение, что человек противодействовал.

— А другие советы, например, прикусывать язык?

— Встречается такое, но люди не всегда понимают, в какой момент это нужно делать. Все эти советы, наоборот, помогают нам в работе. Если человек пытается противодействовать, значит, с большей вероятностью он причастен к расследуемому событию.

— Возможно ли в принципе обмануть полиграф?

— Возможно, если человек знает методики и имеет определенную подготовку. То, что пишут в интернете, — это бытовой уровень, он только помогает разоблачить. Если у полиграфолога большой опыт, то он увидит все махинации.

Мы смотрим, как человек врет, предлагаем отвечать на все вопросы «нет», в том числе про его имя. То есть мы спрашиваем: «Вас зовут Сергей?» — и он должен сказать «нет». Тем самым мы проверяем, может ли он обмануть полиграф. Есть другие тесты, карточные — там надо цифры вытягивать и называть их неправильно.

По имени сложности чаще возникают с девушками — они имеют свойство представляться не своим именем. Поэтому мы чаще просим паспорт показать: в документе одно написано, а родные и близкие ее по-другому называют, поэтому она не реагирует на этот вопрос.

— А может человек так управлять своими реакциями, чтобы обмануть полиграф?

— Когда человек пытается, это видно. Все свои реакции синхронизировать на пяти-семи датчиках не получится. По международным правилам это датчики дыхания, артериального давления и кожно-гальванической реакции — то, как кожа проводит ток. Она тоже меняется. Это всё видно. По каналам кожно-гальванической реакции даже видно, что человек обдумывает какой-то вопрос или что реакция связана с воспоминанием.

— Получается, лжецов выдает их давление и дыхание?

— Да. Реакции организма не победить. Нам без разницы, что говорит человек, ведь мы уже видим реакцию на приборе. Он может говорить абсолютно спокойным голосом, но его будет выдавать язык тела. Была девушка на полиграфе. У нее возникали классические реакции, но при этом она сидела абсолютно спокойно — не шевелилась, общалась дружелюбно. Нельзя доверять внешности.

Как проходит тестирование

— Расскажите, как выглядит процесс тестирования?

— Процедура прохождения полностью добровольная. Когда человек садится, подключаешь его к проводам. Если по показателям видишь, что он не встревожен и не волнуется, значит, с большей вероятностью ничего не скрывает. Конечно, все разные. Если человек пришел на нервах, то мы пытаемся снять все тревоги в тестовом разговоре. Как правило, к концу тестирования люди уже успокаиваются.

— Как строятся вопросы?

— Все вопросы с разных сторон подходят к одному и тому же, но нужно избегать жестких формулировок, потому что может быть непроизвольная реакция у человека. Например, никогда не спрашивают: «Вы украли?» Вместо этого — «Вы взяли деньги из сейфа?» Слово «украл» само по себе может вызвать эмоциональную реакцию.

И вот с помощью таких простых вопросов вроде: «Где они находились? На какой полке? В каких купюрах?» можно уже сделать вывод, присваивал человек деньги или нет.

Важен даже порядок. Если спрашиваешь про конкретного человека, то его имя стараешься в начало поставить. Если поставить в конце, в любом случае на него будет реакция, связанная как с приятными воспоминаниями, так и с негативными. Также желательно полностью избегать слов с негативной окраской, таких как «кража», «хищение». Когда человека обвиняют напрямую, он всё равно отреагирует, даже если не виноват.

— У него может быть реакция из-за мыслей, что его обвиняют, и чем это ему грозит?

— Да. Также может быть негативный опыт среди его знакомых и родственников. Один раз я беседовал с женщиной — кандидатом на должность финансового директора. Про наркотики спрашивал — у нее сильная реакция шла. Сопоставляя факты, начал выяснять по родственникам и близким. Оказалось, что у нее сын осужден за наркотики.

Чтобы избежать ошибок, внимательно смотришь, какие реакции возникли, и выясняешь у испытуемого, с чем это может быть связано. Перепроверяешь эту информацию — задаешь дополнительные вопросы. Если подтверждается, делаем соответствующий вывод. Обязательно надо давать человеку пояснить реакцию, иначе потом можно сделать неверный вывод. Заключение обычно носит вероятностный характер.

— Как делаете вывод о причастности?

— Для этого у человека должны быть устойчивые реакции. Если тест прошли уже три раза, формулировки изменились, а реакция не проходит, то можно сделать вывод, что человек непричастен.

— А если человек неправильно осведомлен о каком-то событии и полагает, что всё случилось именно так?

— Проверяют только тех, кто точно должен был участвовать в интересующем нас событии. Это одно из условий. Чтобы в памяти возникли какие-то реакции после вопросов, он должен быть участником. Поэтому мы не можем задавать вопросы про будущее, например: «В будущем вы сможете украсть?» На этот вопрос человек не сможет ответить.

При устройстве на работу вопрос будет звучать так: «Есть ли у вас планы навредить предприятию, собрать какую-то компрометирующую информацию на сотрудников, руководство? Может, вы базу данных хотите украсть?» Если у человека нет таких планов в данный момент, то проверка этого не покажет.

В дальнейшем возможны плановые проверки — раз в три месяца, в полгода. Когда люди поступают на работу через полиграф, у них потом уже меньше желания какие-то провокации совершать, потому что они знают, что через какое-то время их снова проверят.

«У шизофреников свое видение мира»

— Вам приходилось с полицией работать?

— По адвокатским запросам приходилось. Чаще всего это ситуации, когда дали денег, сделали расписку или кто-то дал расписку без выдачи денег, а потом пытается доказать свою правоту. Конечно, такие доказательства принимаются на усмотрение суда.

Оперативники намного жестче работают, чем независимые полиграфологи. У них всегда вопросы поставлены с обвинительной точки зрения. Делается упор, что человек виноват — видимо, рассчитывают на эффект внезапности. Мне приходилось читать их заключения и видеть выводы. Люди потом в шоковом состоянии находятся после таких проверок.

— Какие еще вещи могут исказить реакцию на полиграф?

— Есть противопоказания по состоянию здоровья: сердечные заболевания в состоянии обострения, астма. Люди, которые инсульт недавно перенесли, тоже не подлежат тестированию.

— Почему такой список?

— Процедура вызывает стресс в любом случае, и непонятно, как отреагирует у человека сердце, если давление поднимется. При астме стресс может к удушью привести. Главная цель — не навредить.

Это шизофрения и другие подобные заболевания.

— Как вы относитесь к опыту США, где полиграф является доказательством в суде?

— Они родоначальники этой методики, и все основные практики разработаны у них. У них достаточно большой опыт, но до сих пор не во всех штатах это принимается.

Я положительно к этому отношусь, потому что достаточно точно можно выявить, причастен человек к событию или нет. Всё равно вывод делается не на основании одной проверки — проводится несколько экспертиз, чтобы исключить все возможные ошибки.

— В будущем может ли у нас полиграф стать средством доказательства по уголовным делам?

— У нас много примеров, когда проверки полиграфа приобщались к уголовным делам и помогали изобличить убийцу, но это всё на усмотрение суда. К этому надо отнестись аккуратно, потому что всё зависит от подготовки специалиста, который проводит проверку. Есть стандарт по судебной экспертизе, он достаточно серьезный. Всё расписано, вплоть до того, что предупреждают о лжесвидетельствовании. В этом направлении всё развивается.

Если специалист в чем-то сомневается, он будет еще проводить проверку, и это всё фиксируется под видеозапись. Эксперт не ограничен во времени, он будет добиваться окончательного результата.

— Насколько сильно влияет квалификация полиграфолога?

— Прибор только фиксирует физиологические показатели, все остальные выводы делает сам специалист на основании балльной системы подсчета. Он должен быть достаточно эрудированным. От предприятий атомной промышленности до торговли: в каждой сфере надо обладать знаниями, чтобы достаточно четко формулировать вопросы.

Это совместная работа со службой безопасности. Они дают какую-то информацию, мы ее перепроверяем, исходя из понимания опрашиваемого человека. Заключение специалиста всегда беспристрастное. Мы не говорим, виновен человек или нет. Мы можем сказать, что он владеет информацией, скрывает ее или полностью непричастен.

— Какие еще возникают сложности?

— Чаще всего — это отказ от прохождения. Уэсбэшники говорят: человек будет с вами работать, приезжаешь — а он ни в какую. Считает, что много лет отработал на предприятии и с ним поступают нечестно. Его убеждают, говорят, что пытаются снять с него подозрения. Иногда соглашаются, но чаще всего нет.

— Были у вас в практике случаи, когда люди увольнялись, чтобы не проходить проверку?

— Один раз сразу девять человек отказались и тут же уволились.

— Как относитесь к ТВ-шоу, где использовали детектор лжи?

— Оно не имеет ничего общего с реальностью. Там всё сделано для красивой картинки, а на самом деле основная проверка проводилась до шоу. Но после такого многие люди пытаются прийти и проверить какие-то моменты в своей семейной жизни. Это не самая любимая тема для полиграфологов — всё равно что копаться в чужом грязном белье.

Мы ограничиваемся тем, что можем сказать, был у исследуемого человека сексуальный контакт с кем-то на протяжении отношений или нет. Других тем стараемся не касаться.

— А что чаще всего интересует семейных?

— Измены. Как правило, патологические ревнивцы-мужья тащат жен, причем обычно необоснованно. Но бывает, что и подтверждается. Беспристрастно сообщаешь результат, многие не верят. Когда всё хорошо — тоже не всегда верят. С такими людьми тяжело работать, поэтому стараемся не брать их на проверку.

— А бывает, что жены притаскивают мужей?

— Случается, что молодые женщины, которые находятся в декретном отпуске, начинают подозревать мужей в нечестности, приводят их на полиграф. Те, как правило, соглашаются, и всё в порядке.

— Сколько стоит пройти исследование?

— Для бизнеса — от трех тысяч рублей, для частных лиц — от пяти тысяч. Стоимость зависит от глубины исследования. При приеме на работу смотрят нарушения на предыдущих местах: воровство, алкогольное опьянение, кражу информации. Если человек с оружием работает — проверяют, склонен ли он к суициду, скрывает ли психические заболевания, состоит ли на учете, были ли травмы головы.

— Какие-то случаи запомнились?

— Каждый случай по-своему уникальный. Была классическая ситуация, прямо как по учебникам, когда из сейфа пропал миллион. Доступ имели четыре человека. Все согласились на проверку, но в итоге пришел только один из них.

Самый большой раскрытый ущерб для предприятия — порядка 15 миллионов. Там нечестный кладовщик перенаправлял фуры с товаром на другой склад. Водители думали, что всё в порядке, потому что все документы предоставлялись. Собственники это заметили, только когда инвентаризацию начали проводить и увидели такую недостачу. Мы нашли предполагаемых участников и передали заключение.

— Подкупать вас пытались?

— Постоянно предлагают деньги за нужный результат, чтобы написали положительное заключение в их сторону. Но мы таким не балуемся, потому что честное имя дороже. У нас достаточно много серьезных клиентов и государственные предприятия в том числе, зачем из-за пяти тысяч рублей терять свое имя? Чаще всего такие обращения по семейным вопросам.

— Мошенники бывают в вашей сфере?

— Были случаи, что мне присылали полиграмму на оценку, и по ней я видел, что работал человек абсолютно не подготовленный. Есть много проходимцев, которые предлагают пройти ускоренные курсы — чуть ли не за десять дней, а то и меньше. Дают какие-то дипломы, распечатанные на принтере, и с этой бумагой люди выходят в свет и пытаются работать. К сожалению, это пока не лицензируемый вид деятельности. На рынке много людей с поддельными удостоверениями.

— Как относитесь к так называемому профайлингу? Некоторые считают его лженаукой.

— Я бы так не сказал. Есть определенные закономерности в реакции. Это не обязательно так, что нос почесал, значит, врет. Надо смотреть на общую картину. Полезно наблюдать за нашими политиками, как их слова расходятся с языком тела. Его спрашивают о чем-то, а он сидит плечами пожимает — на словах подтверждает, а тело говорит, что он не знает. Такие мелочи полезны.

— Как люди реагируют на результаты о своей причастности?

— Обычно до конца стоят на своей версии. Редко кто говорит: «Да, я это сделал». Апеллируют к тому, что это не является доказательством и всё это ерунда.

— А было такое, что благодаря вашему исследованию с человека снимались обвинения?

— Да, было так, что выигрывали дела в суде. Например, как-то девушку пытались привлечь за занятия проституцией. Статья — клеймо на всю жизнь. Там был подставной адвокат, который убедил написать, что она деньги получила и услуги оказала — дескать, всё решим, ты сейчас подпиши, и потом разберемся. Девушка обратилась к нам и просила подтвердить правдивость показаний. В итоге благодаря заключению с нее были сняты все обвинения.

Еще был случай — теща зятя обвиняла в непристойных вещах. Слава богу, это не подтвердилось. Проверили парня — все вопросы сняли. Правда, спустя два года она опять потребовала проверить его.

Самое страшное — это работать по домашнему насилию. Приходят девушки и говорят, что пять лет назад над ней надругался отчим. Такие исследования проходят довольно тяжко, все эти воспоминания. Бывает, что насилие подтверждается.

— Какие самые нелепые просьбы?

— Звонила пенсионерка, предлагала проверить соседей — украли они ее собаку или нет. Еще почему-то просят иногда проследить за кем-то. Это волнообразные обострения бывают.

— Не разочаровались в людях?

— Нет. Я и до этого знал, что все лгут. Мне очень нравится с людьми взаимодействовать. Мы же не всегда дело имеем с какими-то скользкими типами, большинство — совершенно нормальные и приятные в общении.

— Полиграфолог сможет обмануть детектор лжи?

— Думаю, чисто теоретически, при должной подготовке — да, потому что он методику знает. Но это очень непросто. Я не пробовал.

Мы регулярно делаем интервью с людьми разных интересных профессий. Прочитайте, для чего у следователя по особо важным делам в кабинете гиря, как красотка в погонах увлеклась силовым спортом и стала чемпионкой по женскому бодибилдингу. А еще о чем думает судья по особо тяжким делам, когда отправляет маньяков на пожизненное, и как устроена работа крановщицы, которая каждый день поднимается на высоту 70 метров.